Лето. Заезжаю во двор, устанавливаю машину на площадке, выхожу. Двор относительно небольшой, оформлен как сеть дорожек между клумбами, обложенными камушками. Слева три открытых контейнера: в одном – велосипеды, в другом – мячи, в третьем – ещё какая-то разноцветная пластмасса. Справа – новая "Газель" с надписью "от президента России", в центре – беседка. В беседке, под грибком, сложив руки калачиком, сидят три толстые тётки и лузгают семечки. На лавочках, установленных вдоль дорожек, сидят, лежат и висят мальчишки в возрасте от восьми до пятнадцати. Атмосфера неги и полного безделья. Пока я осматривалась, один из пацанов, увидев постороннего человека, деланно ленивым шагом подошёл к контейнеру с велосипедами, выдернул из общей кучи один из них, и, виляя передним колесом, попытался проехать вокруг двора. Затем понял, что ему это не очень хочется, бросил велосипед, где остановился, и побрёл к своей лавочке. Тут всполошились тётки: "Ваня! Ваня! Поставь велосипед на место!" Ваня, что-то недовольно бурча под нос, зацепил велосипед за ручку, волоком подтащил его к контейнеру и забросил сверху в общую кучу.

Тётки рассказали мне, как найти директрису, я поднялась на второй этаж. Там картина была примерно такая же. В предбаннике, перед кабинетом директора, на вместительном диване, сидели и лежали девочки разных возрастов. Одна из них даже разлеглась во весь рост поверх диванных подушек! Моё предложение о практике для ребят с выплатой заработной платы директрису особо не заинтересовало, тем не менее, она вызвала двух мальчиков из старшей группы и заискивающе озвучила им моё предложение. При упоминании о деньгах парни оживились и согласились попробовать. У нас они не прожили и суток. Первый сбежал той же ночью, второго я отвезла сама на следующее утро. Собственно, ни о какой работе даже и поговорить не получилось, они просто не понимали, о чём речь (им было предложено пасти скот), а манера их обращения ко мне выглядела примерно так: высокомерный взгляд, вытянутые в нитку губы и презрительно растянутая фраза: "Ну, ты!".

По их шкале ценностей я не заслуживала большего хотя бы потому, что на мне была одежда с местного рынка.

А на них были замечательные американские сэконд-хэндовские джинсы и курточки, привезённые им, как я узнала впоследствии, Свидетелями Иеговыми, которые в тот период плотно опекали этих детей. На следующий день я отправилась к Главе районной администрации. Коркин Владимир Прокопович был (да и сейчас остаётся, хоть и в другой должности!) человеком местным, хорошим и правильным, о районе заботился, был в курсе всех дел, а меня он знал с первых дней, как ушибленную социальными вопросами, и вполне доверял моим словам. Поговорили о сектах, о трудовом воспитании детдомовских детей, он посетовал, что все производства закрыты, и пообещал обсудить поднятые мной вопросы с директрисой. Уходила я от него с тяжёлым сердцем, понимая, что и ему, и мне было совершенно ясно, что ничего, совершенно ничего сделать на данном этапе нельзя! Вскоре, не знаю, по какой причине, этот детский дом закрыли и детей перевели в другие подобные заведения.

В последующие годы мне довелось побывать в Приюте "Надежда" на Реммаше и там я наблюдала точно такую же атмосферу полного безделья – дети слонялись, как неприкаянные, воспитатели жили свой взрослой жизнью, и все вместе являлись сообществом, совместно проживающим без цели и смысла государственные денежки. Один из выпускников этого приюта, Сергей, несколько раз пробовал начать работать и у нас тоже, но заканчивалось это ровно через месяц. За это время мы полностью решали абсолютно все его проблемы по одежде, не говоря о питании и проживании, что существенно превышало его заработок, но в его сознании это не считалось, ему нужны были живые деньги на красивую, в его понимании, жизнь. До сих пор он болтается, как неприкаянный на побегушках у криминальной группировки пацанов из соседнего совхоза. Работать он так и не научился, и не научится никогда. Прогноз по нему – плохой. Равно как и по любому выпускнику детских домов.

Беда детских домов не в криминале, а в чудовищной атмосфере полного безделья, царящего там!

Кстати, вы в курсе, что по закону эти дети не имеют права мыть полы в своей комнате или мыть посуду у себя на кухне, их обязаны обслуживать наёмные тётки, нанятые для этих дел? Примерно ту же картину я наблюдала и в самом передовом московском детском доме (28-й, что ли? Не помню!) – том самом, где поставлена на поток подготовка патронатных семей. В итоге, из этих заведений выходят недоделанные, ни к чему не приспособленные, с вколоченными в их мозгами установками, что государство их обязано содержать, юноши и девушки. Когда они сталкиваются с реальной жизнью – они банально гибнут, поскольку встроиться в неё не могут. И не смогут никогда!

Ожидаю первую реакцию читателей: "Что-то нужно делать! Необходимо передать этих детей в семьи!" Вы действительно думаете, что в этих семьях другая атмосфера? Я вас умоляю! Там ровно то же самое паразитирование. Во многих случаях (не во всех, конечно) это не семьи, а эдакие стаи, сообщества по совместному проживанию государственных денег. В этих, с позволения сказать, семьях, если родители не работают, они, как и в детских домах, просто без цели и особого смысла проживают государственные деньги. Неработающие родители подают детям плохой пример, и вольно или невольно воспитывают у тех иждивенческие настроения. У них единственное общее дело – приготовить пожрать, что мы и видим обычно по телевизору: весь интерес вокруг кухни. Я видела и слышала достаточно много таких, с позволения сказать, мам. Разговоры только о размерах пособий и о жилье. Всё! Может быть, вспомним о Макаренко, господа!

P.S. Товарищ Астахов! Если тебя тревожит судьба детдомовских детей - не калечь детей бездельем, озаботься их трудовым воспитанием! С раннего возраста! Отдавать великовозрастных бездельников в ПТУ уже поздно - их поезд уже ушёл!