Каталог статей
| Главная » Статьи » Вне категорий |
Державный капитализм с человеческим лицом Путина. Часть 2
| Что такое державный капитализм Возникает закономерный вопрос – чем же тогда отличается державный капитализм от капитализма англосаксонского и в целом Западного? Тем более что и последнему присуща консолидация государственных и деловых сил в отстаивании бизнес интересов страны. Чем путинский капитализм отличается от американского, если только в одном главным источником силы являются природные ресурсы, а в другом – долларовая финансовая система? Чисто внешне, наверное, ничем, но вся разница во внутренних смыслах. Ведь многие недалекие эксперты и по сей день уверены, что современный капитализм ничем существенным не отличается от европейского капитализма 17-19 веков. Между тем, различия колоссальные и при внешней преемственности капиталист 18-энного года и нынешний финансист – это совершенно разные существа. Если быть кратким, то классический капитализм ориентировался на развитие реального производства, а владельцы заводов, фабрик, цехов являлись главным локомотивом всей системы. Капиталист пытался максимально снизить расходы и увеличить доходы, что приводило к столкновению с массой рабочих и к появлению социализма как ответной реакции, однако он не мог делать деньги из воздуха и поэтому вынужден был всё время думать над тем, как улучшить производство. Отсюда и значительный технический прогресс, и перевод науки на коммерческие рельсы, по принципу: можно на этом изобретении заработать - отлично, нет - до свидания. Банки уже тогда имели немалую силу и набирали её с каждым десятилетием, но реальный источник власти находился у промышленников. Однако совершенно изменилась ситуация во второй половине 19-го века, когда дома Ротшильдов и прочих морганов завладели тотальной инициативой и во всём 20-м веке полностью руководили всеми экономическими и даже политическими процессами на планете Земля. Историю сего масштабного проекта в хорошем изложении и с конкретными примерами можно найти в работах Хазина и Авантюриста-Муравьёва. Мы же быстро завершим это отступление констатацией того факта, что сегодняшний развал постмодернистской капиталистической системы есть прямое следствие того самого перевода акцентов с реального производства на спекуляцию. Деньги стали делать из денег, потом и вовсе из воздуха, начали с огромной скоростью расти и взрываться финансовые пузыри, производство становилось всё более убыточным, оно переносилось в страны так называемого третьего мира, ресурсы с помощью неоколониальной системы долларовой зависимости высасывались из всех регионов в банки Запада, а большая часть западного населения, тем не менее, жила в долг и на кредиты. Долг стал нормой жизни. Такое положение дел в силу порочности самой системы не могло продолжаться сколько-нибудь долго. Развал Советского блока только оттянул агонию и продлил существование этой иллюзии, так как свежеиспеченные сателлиты расшили ресурсную базу анлосаксонской системы. Однако уже в самом начале XXI века многим честным аналитикам стало понятно, что система обречена и доживает последние дни. Новые власти России, смеем предположить, тоже это поняли, хотя на словах вроде как и не отошли от навязанных Западом либеральных ценностей в экономике. Теме не менее пути выхода искать было необходимо, и Путин, по-видимому, свой выбор совершил. Примет ли этот выбор Россия? - вот в чём загадка. В самом начале данной работы были перечислены все распространенные названия того строя, который вроде бы пытаются создать в нашей стране. Но каждое из них слишком неточно передаёт главные его черты. Взять, к примеру, определение Севастьянова «национал-капитализм». Первая его составляющая - национал - подразумевает, что национальность большинства собственников российского бизнеса должны быть русской. Не говоря уже о том, что чистого русского по национальности отличить от массы русских татар, евреев, бурятов, казахов, чувашей и пр. почти невозможно, сама идея оценивать качество предпринимателя (то есть человека) по крови является расистской и фашистской. Считать процент якобы русских по национальности среди бизнес-элиты России, что проделывал Севастьянов, - это чистый гитлеризм. Если же под словом «русский» подразумевается не принадлежность к крови, а самоощущение, то тогда само название «национал-капитализм» является неточным. И правильнее было бы говорить «русский капитализм», однако это название настолько условно, что не может претендовать на точную передачу смысла. К нему требуется какое-то пояснение. Впрочем, Севастьянов имеет в виду именно отличие по крови, а потому его формулировка и его подача идеи является абсолютно неприемлемой. По сути, он предлагает нечто такое, что имело место в Германии 30-х годов, когда крупный немецкий (и еврейский) капитал давал деньги под националистические лозунги Гитлера. Для России это совершенно неприемлемый вариант, который однако, судя по всему, очень нравится некоторым идеологам на Западе, грезящим во сне о возникновении русского фашизма, дабы вместе с фашистской гадиной раздавить и саму Россию окончательно. Чуть более удачное название – госкапитализм. Однако оно обозначает только одну сторону этой системы и лишь в первой стадии её построения. Если в начале своей работы Путин сделал ставку на крупные государственные монополии, в которых, правда, 49 или меньше процентов принадлежит частным лицам, то это совсем не значит, что в дальнейшем будет то же самое. Наоборот, власть всегда подчёркивала, что со временем она будет уходить от тотального контроля крупных холдингов, оставляя себе только роль надсмотрщика и регулировщика, и зря известные эксперты реагируют на эти слова Президента Медведева ехидными замечаниями. Повторю ещё раз: считать Путина недальновидным никак нельзя, а только недальновидные не понимают, что в условиях капитализма полный контроль за всеми отраслями экономики невозможен и не нужен, он тормозит экспансию капитала. Если же исходить из того, что власть строит нечто, более похожее на социализм, тогда весь частный капитал давно уже был бы национализирован, а этого не происходит и никаких тому предпосылок не видно. Итак, монополия госкорпораций – это вынужденная мера, принятая в начале 2000-х, которая была призвана остановить разруху и бесконтрольное воровство, аккумулировав важнейшие источники доходов в конкретных компаниях, управляемых непосредственно Кремлем. По мере того как (и если) бизнес станет более самостоятельным и ответственным, государство всё больше будет отходить от прямого управления крупными корпорациями, формирующими целые отрасли, и ограничится контрольными функциями, а также установлением жестких, но учитывающих интересы сторон правил взаимоотношений между властью и бизнесом. Выражаясь лаконичнее, капитализм по-Путински – это когда государство контролирует правила игры, а бизнес служит локомотивом развития, действуя в пределах этих правил. Можно сказать, что в этом нет ничего нового, так как существует широко распространённое мнение, что классический капитализм Запада действует точно по таким же законам взаимодействия власти и бизнеса. Однако это не совсем так. Англосаксонский капитализм (а именно он победил все другие вариации и стал мировым), если брать даже его классическое состояние, подразумевал важнейшее влияние капитала на внешнюю политику и государственную власть в целом. Стоит только вспомнить, сколько войн разожгла Англия единственно ради выгоды небольшой группы лордов, тесно связанных с крупным капиталом. В этом смысле русский капитализм, зародившийся в конце XIX века, на первых порах был куда менее наглым и уважительным по отношению к самодержавию и общенациональным интересам. Правда, вскоре не удержался и он от страшных грехов гордыни и алчности, приложив немалые усилия к осуществлению революции и свержению монархии. Социал-капитализм, наверное, наименее неудачный вариант названия такого построения. Он указывает на сочетание двух, как уверяют классики 19-го века, противоречивых начал – капитализма и социализма. Но к концу 20-го века оказалось, что противоречия эти можно потихоньку стирать и находить компромиссы между капиталом, властью и большинством населения. Сама страна тотального капитализма (США), правда, под давлением Советского проекта, но вынуждена была во многих аспектах жизнедеятельности ввести элементы социальной справедливости в духе социализма (пособия по безработице, бесплатное начальное образование и пр.). Не говоря уже о том, что многие из тех крупных нынешних развивающихся стран, что единодушно признаются главными игроками будущего мира, так или иначе построили и продолжают совершенствовать некий симбиоз социализма и капитализма. Китай и Бразилия – самые тому яркие примеры, только наследники Мао вынырнули в этот симбиоз из социализма, а крупнейшая экономика Латинской Америки – из навязанного Вашингтоном капитализма. Заметьте, как часто Кремль обращается с инициативами или даже без видимых важных причин именно к этим странам, что приводит к мысли о существенном родстве во взглядах и мнениях. И, скорее всего, именно по экономическим вопросам, так как на многие другие вещи взгляды у России, Бразилии и Китая очень различны. Складывается впечатление, что Россия, пытающаяся вынырнуть в этот же самый строй из дикого капитализма, постоянно посылает этим странам сигнал - «мы с вами одной крови». Какой? Социал-капиталистической, несомненно. Однако всё-таки термин «социал-капитализм» на данный момент слишком размыт и не ясен, чтобы его использовать без дополнения и разъяснения. Его можно интерпретировать по-разному, порой, даже в совершенно противоположных значениях. К примеру, чего больше в социал-капитализме – власти капитала или социальных прав? Здесь многое зависит от объективной реальности конкретной страны и от задумки её властей. Кроме того, к сегодняшнему дню почти все крупные мировые игроки находятся, на самом деле, в стадии поиска – даже, казалось бы, такой определившийся и с постоянно растущей экономикой Китай. Кризис только увеличил риск этого поиска и подтолкнул игроков к более активным действиям. Взять Россию. У нас пока совершенно точно власть капитала стоит над социальными правами граждан. Только В.В. Путин пытается разными способами, иногда даже вручную, регулировать более равномерное распределение доходов между разными слоями населения. Но сама бизнес-элита, которой государство обеспечило второй в стране после Кремля статус, совершенно не озабочена вопросами социальной справедливости, а потому слово-приставка «социал» к капитализму пока кажется неуместной, хотя часть сверхприбыли от продажи ресурсов действительно стала доходить до широких масс населения. Таким образом, идеальным представляется следующее название – державный социал-капитализм или, чуть менее официально, державный капитализм с человеческим лицом. В нём указывается сразу на два главных момента – на попытку учесть интересы «овец и волков» и на продвижение общих интересов страны в тесном взаимодействии бизнеса и власти. Можно даже короче – державный социал-капитализм есть попытка наладить равноправное взаимодействие власти, бизнеса и остального населения в целях гармоничного развития страны и продвижения её интересов в мире. Но это в теории, а каково же практическое наполнение и его отличие от существующей западно-либеральной модели капитализма? Приступим к их перечислению, не тратя ни секунды на объяснение чубайсовского либерального империализма, который есть ни что иное как тоталитарная олигархическая власть. Итак, если правильно понята задумка современных властей России, стратегия их капитализма сводится к следующему. 1. Возвращение к классическому здоровому капитализму. С самим этим определением можно спорить, а тот же Карл Маркс на нём камня на камне не оставил. Однако мы сейчас не столько оцениваем, сколько перечисляем. Нам интересно, что могут под этим понимать люди, принимающие в стране ключевые решения? Прежде всего, это реальное производство как опора экономики и постоянная модернизация этого производства как двигатель экономики. Отказ от фантиков и спекуляций ими, введение такой международной финансовой системы, при которой любое надувание пузыря будет пресекаться в самом зародыше. Как следствие – отказ от сверхпотребления. Сведение функций банков к исполнению своих прямых обязанностей по перераспределению свободных средств. Уничтожение ФРС как частного всемирного эмиссионного центра и введение единых и по возможности честных правил сотрудничества и конкуренции между крупнейшими игроками. Как следствие – равномерное и самостоятельно развитие нескольких регионов и их политическая независимость от некоего центра. Внутри страны – попытка не только поднять рухнувшую после перестройки промышленность, но и вывести её на новый уровень. Создать такие условия, чтобы бизнес оказался заинтересованным как в крупных и социально-значимых проектах, так и в создании средних и малых предприятий по оказанию услуг, а не только в выкачивании ресурсов. Воспитание широкой части населения экономически активным и заточенным на бизнес. Как следствие – коренное изменение не только российского быта, но в принципе русского мировоззрения. В худшем случае – это будет похоже на онемечивание (которое уже случалось в истории России, и из коего ничего путного не вышло, кроме отдельных уродливых форм нашей элиты), в лучшем – мы получим некий качественно новый тип русского человека, в котором получится удивительное сочетание широты мысли и предприимчивости. Но это тема отдельного, местами футуристического, разговора. 2. Прививка крупному капиталу социализма и державничества. Опять же – не будем сразу же оценивать реальность задумки, обозначим только её наличие. Невозможно не замечать, что Владимир Путин настойчиво и методично, чаще малыми шагами, аккуратно, но иногда и рывками, постоянно занимается введением реальных, в масштабах всей страны механизмов по решению важнейших социально-экономических вопросов. Полное уничтожение бедности и повсеместное установление минимально комфортного уровня жизни каждого гражданина России – это не просто красивый лозунг, это идея-фикс премьер-министра Путина, которую он всеми силами претворяет в жизнь. Одной рукой защищая бизнес от намерений его раскулачить, другой он вводит в этот самый бизнес элементарные понятия о социальной ответственности и уважении к стране, народу и общим интересам. Эта кропотливая работа ведётся лидером России уже не первый год изо дня в день, и некоторые положительные результаты действительно имеют место быть - достойные пенсии, восстановление боеспособности армии, стабилизация рубля и, как следствие, бОльшая уверенность населения в ближайшем будущем, введение минимальной защищенности работника перед работодателем, спасение за счёт денег от нефти крупных предприятий и даже отраслей, где работают тысячи людей, а также моногородов. Однако глобально в масштабах России проблемы жилья, образования, медицинского обслуживания, социального благополучия неимущих, коррупции и многое другое ещё далеко не решены. И дело не в средствах (их как раз хватает), а в нежелании бизнес-сообщества получать прививку социализма и державничества. Между прочим, с точки зрения лояльности бизнеса к власти и его социальной ответственности многие приводят пример имперскую Россию конца 19 - начала 20 веков, называя её убитым исполином, который, не случись революции, должен был встать в полный и доселе невиданный рост. Более того, портрет Столыпина, считающегося среди таких экспертов символом возможной небольшевистской России, говорят, висел в кабинете Путина. Косвенно его отношение к тому социально-экономическому (но не политическому!) укладу говорит тот факт, что о нём он никогда прямо не высказывался, в то время как Советскую систему неоднократно признавал далеко не лучшей. И это намёк на то, что Владимир Путин относится с большим уважением к реформаторской деятельности Столыпина (возможно, даже сравнивает себя с ним) и к русской буржуазии в целом. Так или иначе, но ведя речь о той предреволюционной России, надо чётко понимать, что в ней жили и действовали не только благородные капиталисты и меценаты вроде Рябушинского, Третьякова, Морозова, Щукина, но и огромное количество акул большого бизнеса, которые зверским образом обдирали простой рабочий люд, наживаясь на их незащищённости, и фактически свергли монархию. Тот же Савва Морозов активно поддерживал революционеров и открыто заявлял о необходимости покончить с самодержавием. Заметьте - не поменять недееспособного царя, не ввести конституционную монархию, а отменить самодержавие в принципе, так как оно мешало всей бизнес-элите вести дела по понятиям. И кто сказал, что Столыпина не убили по заказу тех же самых воротил? 3. Главное принципиальное отличие державного социал-капитализма от постмодернистского либерального состоит в том, что первый категорически отказывается от любого колониализма – как косвенного финансового, так тем более прямого военного. В этом лежит глубокое и давнее различие российского империализма от англосаксонского. В первом расширение земель империи и присоединение к ней народов подразумевает мягкое и справедливое отношение центра к новым провинциям, развитие не центра за счёт провинций, а провинции и центра одновременно в соотношении их потребностей и возможностей. Россия все приобретенные территории и народы всегда старалась гармонично ассимилировать, не воспринимая их за нечто такое, что необходимо выжать с максимальной эффективностью. Во втором случае империя так или иначе порабощает народы, самое большее позволяя части местных элит стать вровень с заморскими эксплуататорами. Англосаксы и вся европейская цивилизация по очереди выжимали соки из таких стран и регионов, как Индия, Латинская и Северная Америки, Аравия, Афганистан, Китай, почти вся Юго-Восточная Азия, вся Африка. И если во времена становления и расцвета классического капитализма (17-19 века) ресурсы выкачивались с помощью традиционного колониализма, то в 20-м веке вся либеральная постмодернистская экономика Запада жила за счёт невидимого долларового неоколониализма, когда аборигенам взамен на ресурсы давали престижные фантики. И только в случае наглого неповиновения в ход шли приёмы классического колониализма (Ирак, Афганистан, Ближний Восток). В общем, не мудрено, что русский державный социал-капитализм ставит одним из важнейших условий полный отказ от какого-либо выжимания ресурсов из других регионов. Тем более что весь мир заинтересован ровно в том же – остановить расхищение собственных ресурсов наглыми парнями из Лондона и Вашингтона. Другое дело, что возникает закономерный и очень острый вопрос. Откуда взять средства на то, чтобы и волки были сыты (крупный капитал рос и развивался, да и малый не отставал бы за ним), и овцы целы (все слои населения были бы защищены, каждому были бы гарантированы минимально комфортные условия жизни), и государство могущественно, и все при этом ограничивались бы собственными ресурсами? Тот же Запад позволил себе огромные социальные пособия (скажем, пенсии, на которые можно путешествовать по миру) при фантастической роскоши элиты исключительно благодаря налогам с остальных регионов мира. Говоря без обиняков, 80-летняя старушка-американка на новеньком «Форде» возможна только при нищем арабе и африканце со вздутым от голода брюхом. Иного не дано. В голову приходит только один выход из положения – усреднить уровень потребления и расходов, минимализировав самые ненужные из них. То есть чтобы американская старушка, как и русская, и китайская, ездила в общественном транспорте, араб получил хотя бы мизерное пособие, а африканец имел бы гарантированную пайку хлеба. Но загвоздка в том, что капитализм невозможен без роскоши и определённого шика. И если обойтись без модных старушек с большими пенсиями он может, то без роскоши никак. P.S. В связи с размышлениями о сути державного социал-капитализма очень кстати приходится тема Белоруссии и Лукашенко. Более того, она только и способна быть понята сквозь призму этой идеи. Дело в том, что в отношениях Минска и Москвы соседствуют и сталкиваются две ключевые вещи: 1) стремление к единству и 2) полярное отношение к социально-экономическому устройству будущего единого государства. Лукашенко от чистого сердца и как на духу желает братского сосуществования наших народов. Он действительно искренний патриот русских земель. Но его проект вступает в полнейшее противоречие с проектом Путина. Лукашенковская Белоруссия – это социализм с чётким набором социалистических механизмов и явлений, главным из которых является отказ от крупного частного капитала. А путинская Россия – это проект державного капитализма, в котором превалирует частный капитал, а появление человеческого лица планируется на будущее. И так получается, что как бы одинаково ни относились Путин и Лукашенко к единому общему государству, они совершенно противоположны друг другу в вопросе, какое именно должно быть это государство. В истории и большой политике так иногда бывает, когда вроде бы вероятные союзники не могут найти общего языка. Лукашенко и Путин обречены на противостояние. По сути, это противостояние не между ними и тем более не между народами, а между векторами развития. И с большой долей вероятности можно предсказать, что в этом противостоянии победит державный капитализм, а не лукашенковский социализм. Хотя бы по той банальной причине, что экономический и политический вес Москвы в несколько раз превосходит возможности Минска. | |
| Категория: Вне категорий | Добавил: Михаил (25.02.2011) | |
| Просмотров: 615 |
| Всего комментариев: 0 | |